ТОП 10 лучших статей российской прессы за
July 17, 2025

Шаг вправо, шаг влево — ты уже в серой зоне

— Ты до сих пор находишься в Париже?

— Да, в Париже, выезжать за пределы города нельзя.

— Давай по порядку, с чего все началось?

— После марафона в Валенсии я возвращался на Кипр, а так как прямых рейсов не было, полетел через Францию. Там меня задержали и предъявили какое-то мракобесие — хакерство, вымогательство, организация преступной группировки и что-то там еще.

Изначально отнесся к происходящему очень спокойно, потому что верил на тот момент, что есть демократия, есть справедливость, что, если ты не виноват, быстро разберутся и отпустят. Даже адвокатов не брал. Сказал полиции, что всю жизнь занимался финансами и был далек от криминала. Но сейчас такой период, инквизиция XXI века, охота на ведьм. Шаг вправо, шаг влево — ты уже в серой зоне.

Когда вник в суть обвинений, понял, что через меня прошло две-три сделки, которые, за три-четыре кошелька до меня, имели отношение к хакерам. Знать этого я, конечно, не мог. То есть суть обвинений была настолько неразумна, что мне сложно это описать. Но я все равно был расслаблен, так как верил во французское правосудие. А в итоге меня закрыли и даже не дали права на звонок. У меня на Кипре остались трое детей и беременная жена, мне обязательно нужно было их предупредить. Потому что, если пропаду, возникнет куча вопросов — я не алкоголик, не наркоман, не могу просто так исчезнуть. Но позвонить не дали.

— Дальше.

— Первые два дня они мне «голову делали». Предложили самому рассказать, что и как было. Обвинения не озвучивали, просто предложили самому им все рассказать. Только на третий день сказали, в чем суть, попросили разблокировать телефон. Сказал им, что есть банковская тайна, личная жизнь. Что значит «открыть телефон»? Скажите конкретно, что вас интересует, я все покажу. И на третий день, когда они озвучили обвинения, я, прежде чем разблокировать телефон, спросил, гарантируют ли они сохранность средств. Это все записано на камеру и в протокол, что они говорят — да, конечно, гарантируем. Сказали, открывают телефон и списывают 580 тысяч евро в крипте. Понятно, что они их конфисковали, то есть не украли, но тем не менее, блин, как потом им верить?

Идет следствие, проводят экспертизу телефона, пишут, что это самый «большой» телефон в истории, потому что там 500 тысяч контактов и так далее, миллион сделок. Я им говорю, что однозначно проверяю всех новых клиентов. В телефоне нет ни одного упоминания о вирусах или каких-то хакерских делах, вообще ничего. У меня там аттестаты Центробанка, я всю жизнь финансистом был. А жена вообще даже не знает, что такое блокчейн.

Когда арестовали жену — все понял

— Тут мы подходим к истории с женой.

— Она, будучи в положении, поехала во Францию, чтобы разобраться в ситуации, увидеть меня. И перед вылетом обратно на Кипр ее тоже арестовывают. Я даже не знаю, как это описать цензурно. Просто ад. Злейшему врагу такого не пожелаю. При этом ее статус в деле — «свидетель — потенциальный подозреваемый». Это в 90 процентах случаев не предусматривает заключения. И что они делают? Ее сажают в тюрьму и оказывают на меня просто сильнейшее психологическое давление.

— Где в этот момент были три ваших дочки?

— Супруга попросила друзей присмотреть за ними, те повезли детей в день, когда она вылетала во Францию, в Айя-Напу. А вечером того же дня уже прилетели мои родители и помогли.

— У тебя было ощущение сюра происходящего?

— Если бы мне эту историю рассказали до данного случая, наверное, я бы человеку не поверил. Сказал бы ему, что он гонит. Это же Франция, флагман европейских ценностей. Сейчас понимаю, что это все полная ересь. Когда арестовали жену — все понял. Да, у меня высокорисковый бизнес, блокчейн, он не до конца регламентирован. Хорошо, есть вопросы ко мне — задавайте, но зачем трогать святое и сакральное — семью?

— Она родила четвертого ребенка в тюрьме.

— Да. Дочка. У меня все дочки.

— Где сейчас младшая дочка?

— С мамой, здесь, в Париже. Им также нельзя покидать город.

— А старшие дети?

— С родителями, в Москве. Уже договорился, что они приедут сюда, будут ходить в школу при посольстве.

— У тебя что-то осталось на Кипре?

— Квартира.

Очень не любят насильников, при мне одного убили

— Что про тюрьму расскажешь?

— В целом условия нормальные. Я учил французский, развивался, прочел кучу книг, написал свою, ходил в школу и религиозные секции. Короче, посещал все, что можно, везде был записан, чтобы только не в камере сидеть. Не было ни минуты свободного времени, чтобы вообще не думать о ситуации, которая со мной происходит. Мозг загружал на 110 процентов.

— С кем сидел?

— У меня там был сначала Дима с Украины, потом Валера с Грузии, потом Клод — ирландец камерунского происхождения.

— По каким понятиям живут арестанты?

— Очень бросается в глаза взаимоуважение. Неважно, бомж ты или входишь в какую-то группировку, все друг с другом здороваются. Очень не любят насильников, при мне одного убили. Изначально никто не знает, по какой статье ты заехал, потому что документы закрыты, и все врут, что за наркоту, потому что трафик наркоты во Франции огромный, и это как бы народная статья, считается очень круто, если ты барыга. Но когда узнают, что человек заехал за изнасилование, его во дворике, на прогулке, ловят, раздевают догола и бьют всей толпой. Ну вот, один умер. Охранники во двор не выходят, что бы там ни происходило, ни при каких обстоятельствах.

— Когда сидел с украинцем, нормально общались или были вопросы?

— Нормально. В принципе, у меня много друзей на Украине. Понятно, что сейчас моя позиция изменилась, может быть, общения стало меньше. А так, в принципе, он русскоговорящий. По большому счету — та же культура, та же «прошивка» — еда, традиции и так далее.

— Помимо уроков французского, ты в тюрьме начал бегать, точнее возобновил тренировки, так?

— На самом деле спорт меня спас. Если бы не бег, не знаю, что бы со мной стало. Первый месяц в тюрьме, когда меня закрыли, выдали таблетки типа ксанакса, антидепрессанты. Пил их, потому что не знал, как справиться с ситуацией. Но в какой-то момент собрался, понял, что это тупик. Это легкий вариант, легкий путь — закинулся, ловишь искусственный позитив, ходишь пустой, как радостный овощ, но это иллюзорная радость. Понял, что надо собираться, потому что это не выход. Есть ответственность перед семьей.

Начал бегать, мне в этом плане повезло, сидел в самой большой тюрьме в Европе, Флери-Мерожи. Там есть дворик, по периметру он 160 метров, внутри турники, футбол, а снаружи проходит дорожка, по которой все гуляют. Режим прогулок был следующий — один день в девять утра на два часа, другой день — в три дня, тоже на два часа. Утром народу мало, можно бегать и, блин, меня это спасло. Благодарен бегу, что он есть в моей жизни. Я там мало того что сам занимался, даже проводил соревнования среди арестантов, на километр, точнее на 960 метров. 15 человек пробежали — остальные болели, орали. Яркие воспоминания.

Все друзья понимают, что обвинения — просто ересь

— Как вышел?

— В декабре 2024-го меня выпустили под залог, причем сумма залога — просто жесть, 600 тысяч евро. Если пересчитывать на залог Дурова, что получается, что у меня должно быть состояние в 1,8 миллиарда.

— Супругу выпустили с тобой?

— Просто ужас: меня выпускают, а ей продлевают заключение. Как такое возможно? А прокурор заявил, что мы можем вместе скрыться. Предложил им, чтобы меня оставили, а ее с ребенком выпустили. Что за издевательство, как я буду своим детям объяснять, что сам вышел, а их мама и младшая сестра в тюрьме? В итоге мы бились-бились, и через две недели ее выпустили. Но общаться между собой запрещено. Даже не знаю, как это описать. Почему общаться с семьей нельзя? У меня супруга даже не знает, как блокчейн работает.

— За супругу тоже был залог?

— За нее назначили залог 100 тысяч евро. Я не бедный парень у меня белый доход в России, я владел компанией, входящей в топ-3 по обороту облигаций в стране. Конечно, я заработал, у меня до сих пор есть недвижимость, я с нее получаю доход. Они посчитали и назначили вот такие суммы.

— Где ты взял семьсот тысяч евро?

— В долг, у друзей.

— Что с твоими счетами в кипрских банках?

— Они были заблокированы. Но я уже связался, и кипрские банки все мне вернули, все деньги. У них претензий ко мне нет, несмотря на запрос французских властей. Киприоты нормально отреагировали, они понимают всю абсурдность этих обвинений и то, что здесь творится.

— Ты сказал, что вас с супругой выпустили на два разных адреса. Кто платит за эти квартиры?

— Супруга живет в квартире, которую предоставило посольство России, делом занимаются в МИДе, до них достучались мои родители, они много обращений писали, потому что это уже форменное издевательство, что с нами произошло, точнее — то, что сделали с семьей и женой.

Повторюсь — если есть вопросы ко мне, я пойму. Но когда семью трогают, это уже перебор. В общем, родители (и мои, и супруги) писали сначала в администрацию Президента РФ, затем в МИД — и сейчас, в принципе, вопросом занимаются на высоком уровне. А я живу у друзей в Париже бесплатно. Мир не без добрых людей.

— Когда тебя приняли в Париже, я был на Кипре, и там пошел такой... шепоток. Никто не знал деталей, много слухов. Так вот, вопрос — после всей этой истории твой круг общения изменился? Какие-то люди из него пропали?

— Хороший вопрос. Я благодарен Вселенной, не знаю, кто там еще есть, что при всей сложности ситуации никто из друзей меня не бросил. Наоборот, поддержали и финансово, и морально. Работа сохранилась, семья в порядке, все живы-здоровы. Все друзья понимают, что эти обвинения — просто ересь. Я никогда в жизни клиентов не обманывал, у меня карма нормальная, проще не заработать, чем кого-то обмануть. Не знаю, как так получилось, что попал в эту ситуацию. Но по друзьям все нормально.

— Как только вышел, ты по возможности стараешься участвовать в пробегах на территории Парижа?

— Конечно. Я сразу пробежал, как вышел. Первым стартом была «десятка», потому что Париж маленький, в основном здесь проводят «десятки». Я был в шоке, когда сразу показал результат в 34 минуты на очень сложной трассе. Постепенно дошел до 33 минут, это не супербыстро, но не ожидал, что так здорово сразу побегу после года перерыва. Семь стартов за полгода я пробежал под российским флагом, разбавил французский триколор, скажем так. В моей возрастной категории меня здесь никто не опережает, но хотелось бы хотя бы 33 минуты разменять. Но сейчас проблема — через полгода после освобождения с организмом что-то случилось, попал в функциональную «яму», резко вырос пульс, на 10-20 ударов, никогда такого раньше не было, чтобы так резко. Так что сейчас нахожусь не в лучшей форме.

Европейские ценности, которые заявлены, — это чушь

— Просвет в твоей истории виден?

— Надеюсь. Мне обещали, что в сентябре будет еще одно слушание, очередной допрос. Очень надеюсь, что осенью мне все-таки разрешат жить с семьей, потому что к тому времени будет уже год и девять месяцев, как я не видел жену. А младшую дочь я вообще никогда не видел.

— Когда вам разрешат покинуть Францию, куда поедете?

— Я хочу домой, в Россию. Хотя, по-честному, Кипр я воспринимаю как Россию. Все-таки там русский дух, там Русью пахнет. Там полностью интегрирована русская культура, есть и театр, и радио, и книжные лавки, и наши магазины. Имею в виду, что код соответствует русскому духу. Но, ты знаешь, нет. Я хочу домой в Россию, я всё понял.

— Что ты понял?

— Мои взгляды на Россию менялись со временем. От России как страны, как Родины, я никогда не открещивался. Думаю, что это важно, чтобы понимать мое отношение к стране. В 2014 году, когда был Крым, я полностью поддержал это, несмотря на то что наш бизнес потерял 20 миллионов долларов. Но я был такой патриот. Готов даже сам ехать в Крым, защищать русское население. Потом, когда внесли изменения в Конституцию, я это не принял.

После февраля 2022-го уехал, потому что не поддерживал военные действия, любые, в принципе. Я против всего этого. Но со временем то, что я увидел сейчас, именно во Франции, когда эти черти в ладоши хлопают, глядя новости о терактах в России... Увидел пропаганду, которая идет здесь по телевизору, мое мнение снова полностью изменилось.

Сейчас я полностью за Россию. Все эти европейские ценности, которые заявлены, — это чушь, просто чушь. Никаких прав, никаких свобод здесь нет, это все чепуха. А будет еще хуже. Потому что они привыкли жить хорошо — дешевые российские ресурсы плюс дешевый труд бывших африканских колоний. Но колонии потихоньку откалываются, дешевых ресурсов нет. Посмотрим, как они дальше запоют.

— Ты упомянул пропаганду.

— Пропаганда здесь просто стопроцентная. Однобокая позиция по всем проблемам, другой стороны они не хотят видеть. Я общался с журналистами — и Le Parisien, Le Monde. Говорю, ребята, блин, у меня нестандартная тема, даже адвокаты подтверждают, это жесть. Я не Аль Капоне, не какой-то террорист, далек от криминала, но при этом со мной поступили хуже, чем с кем-либо вообще. Даже не говорю, что все деньги забрали, но почему так с семьей поступают? Они же сами говорят о семейных ценностях, что они должны быть сакральны, неприкосновенны.

— Когда домой?

— Понятия не имею, сколько все это продлится. Но мы уедем, как только появится возможность.

— Первым же рейсом в Москву?

— Да, сразу.